Андрей Ланьков

Вновь за железным занавесом: Северная Корея двадцать лет спустя

Опубликовано в газете "Дело", №393 от 31 октября 2005.

Летом 1985 г. автор этих строк покинул Пхеньян, завершив своё обучение в Университете имени Ким Ир Сена. С тех пор прошло двадцать лет, и вот осенью 2005 г. мне представился случай вновь побывать в этом городе и провести там неделю.

Формально наша группа прибыла для того, чтобы насладиться грандиозными массовыми играми «Ариран», которые сейчас проходят в Пхеньяне. Игры эти представляют собой явление достаточно интересное – десятки тысяч участников, которые проходят многомесячную изнурительную подготовку, разыгрывают на стадионе огромное театрализованное представление – разумеется, на патриотические темы.

В действительности же наша группа состояла из западных журналистов, корреспондентов ведущих западных СМИ. В её состав входили представители «Тайма», Ассошиэйтед Пресс, Франс Пресс, «Вашингтон Пост», Рёйтер и прочих медиа-тяжеловесов. В обычных условиях людям подобного рода занятий въезд в Страну Утренней Свежести закрыт, но в связи с грандиозными мероприятиями по поводу 60-й годовщины основания партии и по случаю массовых игр «Ариран» обычные визовые ограничения были сняты или ослаблены.

Сейчас, сразу после возвращения, имеет смысл писать не столько о наблюдениях, сколько о непосредственных впечатлениях, которых оказалось немало – куда больше, чем я, признаться, рассчитывал изначально.

По случаю фестиваля Верховный Главнокомандующий Ким Чжон Ир лично распорядился допустить в страну доселе невиданное количество иностранцев. Самым необычным, пожалуй, было присутствие на празднествах жителей Южной Кореи. Вот уже несколько недель Сеул завешан плакатами туристских фирм, которые предлагают всем желающим двухдневную поездку в Пхеняьян за тысячу долларов. Поскольку среднемесячная зарплата в Южной Корее сейчас составляет примерно две тысячи долларов, сумма эта для рядового сеульца является вполне посильной, так что ежедневно северокорейская столица принимала по 500-800 южнокорейских туристов. Крохотный пхеньянский аэропорт Сунан, который в обычное время обслуживает всего лишь пять рейсов в неделю, работал на пределе своих скромных сил, обрабатывая по дюжине бортов в день. Обычно полупустые гостиницы были заполнены полностью, а многочисленные валютные ларьки в их вестибюлях работали до полуночи.

Причины подобного гостепреимства, равного которому город не видел со времён молодёжного фестиваля 1989 г., вполне понятны: туристы приносят валюту. Билет на Игры стоит от 50 до 350 долларов, а кроме того посетители платят за проживание и обслуживание. По-видимому, именно неожиданно большая валюьная выручка от мероприятия и заставила Руководителя принять беспрецедентное решение о практически неограниченном допуске южнокорейцев и инотстранцев, а также продлить срок проведения Игр до конца октября.

Правда, подобные визиты могут иметь и неожиданные политические последствия. Даже нескольких часов, проведённые в гостнице «Янгак», где размещают южан, ясно показали, что северокорейские полицейские власти не смогли надёжно изолировать северян от их южных братьев. Контакты между ними были на удивление свободными.

Впрочем, хаос, который все эти дни царил в северокорейских «интуристовских» структурах, пошёл на руку автору этих строк. Конечно, не следовало совсем уж выходить за рамки и нарушать чётко оговоренные запреты, однако возможностей походить по городу и поговорить с людьми – как с корейцами, так и с иностранцами – представилось на удивление много.

Первое и, в общем-то, обманчивое, впечатление от Пхеньяна – город этот застыл во времени. Внешне он практически не изменился с 1985 г., со времён, когда автор этих строк провёл там год. За исключением нескольких парадных зданий (тоже, впрочем, не слишком впечатляющих по меркам иных восточноазиатских столиц), Пхеньян более всего напоминает небогатый советский областной центр начала семидесятых, и представляет собой разительный контраст со стремительно растущим Пекином или, тем более, с Сеульским мегаполисом. За время продолжительной прогулки по центральной улице города, до начала семидесятых годов именовавшейся улицей Сталина, стало ясно, что за двадцать лет на её пятикилометровом протяжении появилось всего лишь 5-6 новых зданий, причем выглядят они весьма непрезентабельно.

Правда, на улицах города появилось немало велосипедов, которые до начала девяностых были в «столице революции» под запретом, на окраинах построили несколько новых микрорайонов, а по центральным улицам вновь пустили трамвай. Однако перемены эти не слишком серьезны. Многие пхеньянцы по-прежнему одеты в старые добрые френчи а ля Председатель Мао (впрочем, Ким Ир Сен также носил эту квази-военную одежду), а машин на улицах едва ли не меньше, чем в 1985 г.

Вдобавок, в ходе подготовки к празднествам городские власти убрали все следы частного бизнеса, который в последние годы быстро развивается в КНДР. Лотки, палатки, частные закусочные были беспощадно изгнаны из центрального Пхеньяна, чтобы не попадаться на глаза иностранным туристам. КНДР должен восприниматься как социалистическая страна, даже если, как заявил один северокорейский чиновник, «спекулянты и торгаши сейчас пытаются воспользоваться происходящими в нашей стране процессами».

Так выглядит движение по шоссе Пхеньян-Кэсон на всём стокилометровом протяжении этой трассы

Поездка по стране оставила еще более смешанное впечатление. Стало ясно, что пхеньянская бедность может показаться богатством на фоне того, что мы увидели в провинции даже при весьма поверхностном ознакомлении с ситуацией. Мы проехали более 100 километров по приличному шоссе, но на всём пути нам не встретилось и десятка машин. Пару десятилетий назад на полях всё-таки попадалась какая-то техника, но сейчас почти всё делается вручную. Повсюду явная, хотя и весьма аккуратная, нищета.

Впрочем, те из членов группы, которые постоянно работают в Китае, утверждают, что на поверхностный взгляд ситуация не так уж и отличается от той, которую можно наблюдать в наиболее бедных частях Китая. Правда, в Северной Корее мы смогли увидеть самую благополучную часть страны, которая оказалась почти не затронута катастрофическим голодом 1996-2000 гг. И тем не менее контраст с Южной Кореей столь велик, что становится понятным нынешнее решительное нежелание жителей Юга объединяться с Севером обозримом будущем.

Однако разговоры с людьми показали, что социальная ситуация изменилась самым радикальными образом. Главное, пожалуй, это – та небывалая по прежним меркам свобода, с которой северяне беседовали с иностранцем. Конечно, не следует думать, что они сразу же переходили к критике режима – наоборот, время от времени ритуальные фразы о величии и мудрости Верховного Главнокомандующего всё-таки произносились. Однако мои собеседники были готовы задавать весьма острые и чреватые последствиями вопросы о жизни в других странах и, в особенности, в Южной Корее (впрочем, от детальных разговоров на последнюю тему мне приходилось уклоняться). Кажется, что значительная часть моих собеседников понимает, что Юг далеко опережает Север по уровню жизни, хотя похоже, что в полной мере гигантский размер этого разрыва осознают немногие.

В общем, страх по-прежнему присутствует в северокорейской жизни, но в ней нет больше того полного паралича, нет той боязни ненароком сказать нечто, не соотвествующее последним указаниям, которое так бросалось в глаза в середине восьмидесятых.

На перекрёстке в центре Пхеньяна

Одним из самых неожиданных впечатлений стало посещение китайского посольства. На стене посольства установлен вполне стандартный и ничем особо не примечательный информационный стенд, завешанный фотографиями передовых китайских птицеферм и центров по выращиванию креветок. Казалось бы, банальный дипломатический пи-ар, которым без особого успеха занимаются все посольства мира. Однако около этого информационного стенда постоянно находилась небольшая толпа северокорейцев, человек 5-10, которые внимательно изучали всё, что только там было написано о достижениях китайских птицеводов. Когда одни заканчивали чтение и уходили, им на смену тут же появлялись другие. Желание узнать что-то о внешнем мире, от которого северокорейцы были отрезаны почти полвека, чувствуется повсюду.

Многие из чиновников, с которыми довелось встретиться, извергали обычные потоки пропаганды, а то и просто откровенно врали (в качестве шедевра можно вспомнить одного бюрократа, который нам долго доказывал, что северокорейские рабочие на совместных предприятиях получают по 70 долларов в день). С другой стороны, попадались и такие официальные собеседники, которые говорили чётко, по делу, избегая ритуальных формул, и не слишком отличались от своих коллег в иных странах.

Другим свидетельством перемен стало социальное расслоение. На улицах городов на фоне бедно одетой толпы всё время попадаются люди, которые бы совсем не выделялись из общего фона, окажись они где-нибудь на сеульском перекрёстке.

Сопровождавшие нас барышни-переводчицы носили золотые кольца и цепочки (непредставимо в восьмидесятые!), а одна из них в редкую свободную минуту слушала MP3. Эти милые девушки, студентки пятого курса сверхпрестижного иняза, были выходцами из северокорейской аристократии, представителями третьего поколения тех семей, которые когда-то вместе с Ким Ир Сеном основали режим и которые в общем и целом и поныне остаются у кормила власти. Одна из принцесс оказалась внучкой отца-основателя северокорейских спецслужб, другая была внучкой прославленного генерала Корейской войны (и с понятным удовольствием сфотографировалась на фоне портрета своего деда в одном из музеев), третья же происходила из семьи простого северокорейского дипломата. Так что присутствие золота на этих барышнях удивлять не должно. Впрочем, отмечу, что работали они умело, и на золотую молодёжь никак не походили.

Удалось без свидетелей поговорить и с несколькими предпринимателями – как западными, так и южнокорейскими – которые сейчас работают в Пхеньяне. По понятным причинам эти люди не очень любят общаться с прессой – дела с КНДР надо делать без лишнего шума. Настрой у бизнесменов оказался на удивление позитивный. В стране растет местный частный бизнес, как связанный с номенклатурой, так и независимый, активно работают некоторые западные фирмы. Наконец, резко возросла активность китайских фирм, за спиной которых, возможно, стоит Пекин (у того на Северную Корею могут быть свои виды). Конечно, в последний год правительство пытается опять взять ситуацию под контроль и закручивает гайки – но сдвиги в обществе произошло огромные и, возможно, необратимые.

В общем, в чём-то Пхеньян 2005 года на удивление похож на Пхеньян 1985 г. Однако сходство это обманчиво. Страна меняется, она всё меньше похожа на оживший оруэлловский кошмар, и всё больше – на обычную, в меру коррумпированную и весьма бедную семейную диктатуру, которых в Азии и Африке чуть ли не десяток. Правда, ни одна их этих диктатур не имела дело со столь процветающим единокровным соседом, так что решение пускать в Пхеньян сеульцев в таких количествах, возможно, являлось ошибкой Любимого Руководителя, который, вообще говоря, в политических играх ошибается достаточно редко. Впрочем, поживём-увидим.