Андрей Ланьков

Гаснут красные фонари (кампания по борьбе с проституцией в Сеуле)

Опубликовано в 2004 году в журнале "Коммерсант-власть". Приводится авторский текст, но с частичным учетом редакционной правки

В последнее десятилетие трудно сомневаться в том, какая экономическая модель соответствует требованиям сегодняшнего дня. У рыночной экономики сейчас нет реальных альтернатив. Однако время от времени к власти приходят правительства, которые обещают избавить своих избирателей от тех неудобств, которые причиняет рынок. Обычно такие правительства быстро убеждаются в том, что попытки усилить руководящую и направляющую роль государства в наши дни обходятся слишком дорого – и отказываются от сложных и небезопасных реформ в экономической области. Вместо этого им приходится довольствоваться символическими мероприятиями – восстанавливать гимны, переносить столицы, в очередной раз переписывать учебники истории и, конечно же, бороться за величие и моральную чистоту нации. Очередной приступ такой борьбы мы сейчас наблюдаем в Южной Корее.

***********

ВЫЙТИ НА ПЛОЩАДЬ

Площадь перед зданием южнокорейского парламента видела немало демонстрация – и правых, и левых. Однако демонстрация, которая состоялась там утром 7 октября, пожалуй, не имеет аналогов. На площади собрались в основном молодые женщины – примерно три тысячи, как на следующий день заявила полиция. Их рты были закрыты белыми повязками, на которых стояли черные косые кресты - символ вполне понятный: «Мы хотим есть!». О том же говорили и надписи на плакатах «Защитим наше право на существование!» Женщины были одеты в обычном стиле корейских горожанок, и если бы не повязки, они, пожалуй, ничем не выделялись бы в сеульской толпе. Порядок охраняло около 1000 полицейских, но их присутствие оказалось излишним: демонстрация прошла без эксцессов. В этом нет ничего удивительного: корейская проституция всегда отличалась высокой организованностью, а именно проститутки и провели эту акцию протеста. Корейское лево-центристское правительство Но Му Хёна начало наступление на древнейшую профессию – и столкнулось с хорошо организованным сопротивлением. За демонстрациями следовали голодовки, за голодовками – пресс-конференции. Вся символика корейского профсоюзного движения была мобилизована труженницами корейской секс-индустрии.

Все началось в первых числеах сентября, когда корейское правительство заявило, что собирается в кратчайшие сроки полностью покончить с проституцией. Собственно, соответствующие разговоры шли давно, а в начале апреля этого года, накануне парламентских выборов и повторного голосования по вопросу об импичменте президента Но Му Хёна, министр по делам женщин заявила, что все районы красных фонарей будут ликвидированы к 2007 г. Скорее всего, это было сделано для того, чтобы обеспечить необходимую Но Му Хёну тогда поддержку феминистских партий. Однако выборы были выиграны и импичмент предотвращен еще весной, так что произошедший осенью резкий переход правительства от слов к действиям оказался некоторой неожиданностью. Для начала кампании по очищению нравов было выбрано время Чхусока - главного национального праздника, который отмечается по лунному календарю и в этом году приходится на конец сентября.

Вступившие в силу с 23 сентября законы весьма суровы. Владельцам публичных домов теперь грозит штраф в 87 тысяч долларов или тюремное заключение сроком до 10 лет. Прочих посредников могут оштрафовать на 60 тысяч долларов. Самих барышень и их клиентов тоже собираются штрафовать - хотя и оговариваются, что в целом к проституткам будут относиться не как к преступницам, а как к жертвам системы.

Как и полагается, ограны правопорядка рассчитывают на добровольную (и не совсем бескорыстную) помощь граждан. С 11 октября полиция начала выплачивать премии тем, кто донес на подпольный притон. За подтвердившийся донос полагается два миллиона вон (примерно 1700 долларов) – то есть среднемесячная сеульская зарплата (для сравнения, стоимость платного секса составляет около 100 долларов за сеанс).

ДРЕВНЯЯ ТРАДИЦИЯ

Самое любопытное во всем происходящим – это то, что проституция в Корее, строго говоря, была вне закона всегда – точнее, со времен возникновения южнокорейского государства. Строго говоря, запрет проституции пояавлению этого государства даже предшествовал. Еще в 1947 году управлявшая тогда Южной Кореей американская военная администрация запретила занятия проституцией. На следующий год это решение было утверждено парламентом Республики Корея и формально оставалось в силе все эти 66 лет.

Однако на деле в Корее, как и на Дальнем Востоке в целом, к проституции традиционно относились просто, прагматично и без излишних эмоций. Считалось естественным, что мужчины могут позволить себе поразвлечься на стороне, и что всегда найдутся женщины, которые будут готовы предоставить им такую возможность за соответствующее финансовое вознаграждение. Объективно проституции способствовала и патриархальная мораль, которая до сравнительно недавнего времени требовала от женщин сохранения девственности до брака.

Мало кто воспринимал закон 1948 года всерьез. Его приняли из соображений парламентской политики, под давлением влиятельных христианских групп (Корея тогда еще не превратилась в протестантскую страну, но влияние протестантов в политической и деловой элите было огромным). Однако публичные дома функционировали совершенно открыто, а в начале 1960-х гг. правительство ввело правила, касающиеся проституции в районе американских баз. Принятые под давлением американских союзников правила предусматривали систематические медицинские проверки обслуживавших солдат проституток и отводили для их деятельности специальные районы. Это означало, что фактически проституция была легализована на локальном уровне – хотя закон 1948 г. при этом никто не отменял.

Впрочем, проституция существовала отнюдь не только вокруг американских баз. В нынешнем антиамериканском политическом климате именно рассказы о страданиях проституток с американских баз пользуются в корейской печати особой популярностью, но основыми потребителями сексуальных услуг являются корейцы.

Район красных фонарей по время кампании: опустевшие аквариумы проституток.

В любом корейском городе найдется по крайне мере один квартал красных фонарей - красных в самом буквальном смысле слова: в ожидании клиентов полураздетые барышни сидят за большими стеклянными витринами, подсвеченные интимно-красноватым светом небольших ламп. Эти своеобразные аквариумы до недавнего времени действовали совершенно открыто, порою - по соседству с центральными районами города. Кроме того, существуют районы заведений, в которых проституция по традиции является дополнительным бизнесом - клубы с хостессами, караоке-бары, центры массажа и даже некоторые парикмахерские.

По опубликованным в 2003 г. данным корейского Института криминологии, проституцией в Корее профессионально или полу-профессионально занимаются около 330 тысяч женщин (впрочем, для большинства из них проституция – это лишь источник дополнительного дохода, и занимаются ею они от случая к случаю). По данным того же института на регулярной основе (еженедельно) услугами проституток пользуется 20% корейских мужчин моложе 30 лет.

В начале 1990-х годов социологи пришли к выводу, что корейский мужчина посещает проституток в 25 раз чаще, чем мужчина западноевропейский. Это отчасти отражает разницу в отнощении к проституции как таковой, а отчасти - то обстоятельство, что "сексуальная революция" добралась до корейского среднего класса только в последние полтора десятилетия. Сейчас, как можно предположить, ситуация изменилась - не случайно владельцы заведений жалуются на резкое снижение спроса на их услуги в последние годы. Тем не менее, проституция в Корее все равно остается куда более массовым явлением, чем в США или Западной Европе.

Однако корейская проституция - бизнес своеобразный, вполне отражающий особенности национального характера. В этом деле не обходится, конечно же, без участия криминальных структур, на присутствие которых полиция смотрит сквозь пальцы. Однако местные братки держатся в тени и до прямого насилия дело доходит редко, да и сами барышни и их начальницы вполне способны к самоорганизации и блюдут корпоративную дисциплину - черты, которые вообще для корейцев характерны. В прошлом году, например, совет руководства публичных домов в крупнейшем сеульском веселом районе Миари решил ввести систему добровольных патрулей, которые комплектовались из сотрудниц заведений. Барышни-дружинницы (по этому случаю одетые во вполне нормальную одежду молодых горожанок) должны были следить за порядком и контролировать стандарты гигиены в расположеных в районе заведениях. Система работала!

Во многом корейские проститутки и их менеджеры напоминают корейских рэпперов, о которых как-то писал Евгений Штефан. Когда рэппер выходит на сцену, он ведет себя перед микрофоном примерно так же, как и его афро-американский кумир. Однако после концерта, сойдя со сцены и смыв грим, яростно матерившийся перед микрофоном бунтарь и ниспровергатель мгновенно превращается в вежливого молодого человека в аккуратном костюме. Корейские проститутки тоже оказались вполне способны говорить грамотно и внятно - и ответили на официальные гонения своей контр-кампанией, которая проводится по-корейски организованно. Главный их лозунг – «Защитим наше право на жизнь!»

Во главе сопротивления стоит Ассоциация «Хантхо», которая представляет интересы корейской индустрии проституции и насчитывает 30 тысяч членов. Чрезвычайный съезд этой организации в Пусане прошел 8 октября. Представитель Ассоциации публично обвинил правительство в том, что весь закон являлся запоздалой частью предвыборной кампании – весьма правдоподобное мнение, которое часто можно услышать в частных разговорах (но почти никогда – в печати). Руководство Ассоциации заявило: «На протяжении всего этого времени правительство не разу не поинтересовалось мнением публики, и по своему разумению приняло закон, который ставит под угрозу существование нескольких десятков тысяч человек». Ассоциация «Хантхо» заказала масштабный опрос общественного мнения в «Кориа рисеч», одном из ведущих социологических центров страны. Готовятся и судебные иски, которыми занимаются нанятые «Хантхо» крупные адвокатские фирмы.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ РАССЧЕТЫ И МОРАЛЬНЫЙ ОБЛИК

Почему правительство Но Му Хёна вдруг с таким рвением взялось за выполнение одного из своих предвыборных обещаний? В конце концов, со времени выборов прошло полгода, и об обещании вполне можно было бы забыть. Отчасти это отражает присущий данной администрации общий стиль руководства. С управлением экономикой зацикленные на перераспределении и "восстановлении социальной справедливости" левые справляются не самым лучшим образом, поэтому у них велика тяга к разного рода политико-символическим проектам с ярко выраженной "прогрессивной" (то есть лево-националистической) подоплекой: будь то перенос столицы из Сеула, охота на бывших прояпонских коллаборационистов или кампания против проституции. В отличие от широковещательных и, зачастую, в принципе невыполнимых планов экономических реформ, подобные мероприятия правительству вполне по плечу.

В результате месячника гонений на проституцию, посещаемость публичных домов упала в несколько раз, и аквариумы проституток опустели. Прекратили работу также многие бары и ночные клубы на Итхэвоне и Миари – двух главных сеульских центрах подозрительных развлечений. Проявились и некоторые неожиданные эффекты – например, сократились продажи дорогих крепких напитков – как импортных, так и местного производства. Оказалось, что основными покупателями «Смирновской» и «Джонни Волкера» являются именно заведения с девочками (по словам г-на Хон Чжуна, представителя корейского отделения компании Diageo, там реализуется около 80% всех продаваемых к Корее дорогих крепких напитков). 10 октября компания «Чинно», главный корейский производитель спиртного, заявила, что ожидает снижения продаж крепких напитков «по меньшей мере на 20-30%».

Заметное влияние новое законодательство оказало на туризм. Заметно снизилось количество японских туристов, особенно на острове Чечжудо, куда японцы ездили за дещевым сексом. С другой стороны, заметно увеличилось количество корейцев, которым вдруг захотелось побывать в Таиланде или иных странах Юго-Восточной Азии.

Впрочем, владельцы заведений сохраняют остатки оптимизма. Мамочки с Итхэвона и Миари выражают надежду, что начавшаяся 23 сентября кампания пойдет на спад в конце октября и таким образом превратится в очередной месячник по борьбе социальными проблемами, которых в Корее проводилось немало (в свое время, в семидесятые годы, здесь были даже «месячники добровольной сдачи шпионов»).

Реакция печати на новое законодательство неоднозначна и во многом определяется партийными пристрастиями. Правые газеты часто сравнивают запрет на проституцию с приснопамятным американским "сухим законом". Они утверждают, что усилия полиции приведут лишь к тому, что проституция будет загнана в подполье, где неизбежно станет более криминализированной и менее контролируемой. Левые, напротив, все больше говорят о страданиях проституток, которых, дескать, заставляют заниматься этим делом коварные сутенеры, опутавшие их сетью долгов. Иногда дела именно так и обстоят: продажа женщин в бордели за долги – это тоже восточноазиатская традиция. Правда, проведенный в начале октября в городе Тэгу опрос проституток в очередной раз подтвердил то, о чем, собственно, и так все знают: 45% опрошенных заявили, что не стыдятся своей профессии, а 87% сказали, что в любом случае не собираются ее менять.

Возможно, что сменить профессию им все же придется. Хотя трудно сказать, надолго ли хватит энтузиазма у корейских сыщиков и политиков – да и отношение общества к их инициативе явно неоднозначно.