Наш рассказ о корейских общинах мы начнём с Китая, и сделаем это по очень простой причине: корейская община в Китае – самая большая из всех корейских эмигрантских общин, она насчитывает без малого 2 миллиона человек (точнее, 1 миллион 960 тысяч по состоянию на 1997 год). Цифра эта велика, но надо помнить, что Китай – страна, как известно, немаленькая, так что многочисленные этнические корейцы составляют лишь около 0, 17% всего его огромного населения.
Китай, вдобавок, – это единственная страна, в которой сейчас существует корейская территориальная автономия – Яньбяньский автономный округ. Автономные корейские районы имелись когда-то и в СССР, но были ликвидированы во время насильственного переселения советских корейцев в Среднюю Азию в 1937 г. Что же до двух других крупнейших центров корейской диаспоры – Японии и США, то там о каких-либо автономных образованиях и речи быть не может: отчасти потому, что корейцы там живут в основном распыленно и в крупных городах, а отчасти потому, что сама идея национально-территориальной автономии в этих странах, скажем мягко, не слишком популярна.
Корейцы стали переселяться в Китай чуть более столетия назад, в 1880-е гг. Пик эмиграции приходился на 1900-1925 гг., и к 1939 г. численность корейского населения Китая перевалила за миллион. Гнала иммигрантов в Китай в основном нужда, ведь земли в самой Корее хронически не хватало, а в граничащих с Кореей районах китайской Маньчжурии переселенцев поначалу привечали и давали им неплохие земельные наделы.
Подавляющее большинство отправлявшихся в Китай переселенцев состояло из бедных крестьянам. Однако после захвата Кореи Японией в 1910 г. Китай стал и крупнейшим центром корейской политической эмиграции. Именно в Китае в 1919 г. было создано корейское правительство в изгнании, именно на его территории, в Маньчжурии, в основном базировались корейские партизанские отряды – как националистические, так и коммунистические. Как и в СССР, в Китае большинство иммигрантов составляли выходцы из провинций северной Кореи, в то время как в Японию и, позднее, в США переселялись преимущественно южане.
И в наши дни 95% всех китайских корейцев живёт на территории Маньчжурии, то есть в трёх провинциях Северо-Восточного Китая. Наибольшая концентрация корейского населения – в приграничном Яньбяньском автономном округе, в котором корейцы составляют около 40% всех жителей.
Яньбяньский округ (до этого – уезд) получил автономный статус вскоре после прихода коммунистов к власти в Китае, в 1952 г. Надо сказать, что в своей национальной политике китайское коммунистическое правительство в целом следовало советским образцам, так что внешние атрибуты корейской автономии хорошо знакомы всем, кто в советские времена жил или бывал в наших автономных республиках: двуязычные вывески на официальных учреждениях, несколько газет и журналов на «местном» (в данном случае – корейском) языке, собственный союз писателей, радиостанция, театральная труппа и университет. Впрочем, все эти атрибуты – отнюдь не просто символы. Корейцы живут в Маньчжурии весьма компактно, в основном – в отдельных корейских поселках, где почти нет китайцев, и где люди между собой говорят в основном по-корейски. В Яньбяне в принципе спокойно неплохо существовать, вообще не зная китайского языка, и обходясь одним корейским. Этим обстоятельством, кстати, активно пользуются нелегальные эмигранты из Северной Кореи, которых сейчас немало скрывается в тех местах. Вдобавок, китайские власти обычно относились к корейскому языку и культуре вполне благожелательно, и оказывали им всяческое содействие. Единственным исключением стал период злополучной «культурной революции», когда корейская интеллигенция подвергалась преследованиям, а деятельность корейских учебных заведений была приостановлена.
В наши дни Яньбяньский университет, где учится 15 тысяч студентов (из них 5 тысяч – на дневном отделении, остальные – вечерники и заочники) и где значительная часть преподавания ведётся на корейском языке, во многом уникален. В мире есть ещё один «зарубежный» корейский университет, в Японии, но и по размерам, и по престижности он существенно уступает Яньбяньскому. В Яньбяньском округе выходит 7 корейских газет, действует не только корейское радио, но и корейское телевидение.
Для большинства корейцев КНР корейский язык остаётся родным. В этом они отличаются не только от советских корейцев, но и от корейской молодёжи Японии и США, которая обычно или с трудом изъясняется на языке своих дедов, или не знает его вовсе. Из всех крупных зарубежных корейских общин, китайская – наименее ассимилированная. Впрочем, есть у этого и оборотная сторона: низкая степень ассимиляции китайских корейцев вызвана в основном тем, что они по-прежнему живут в «местах компактного проживания», то есть в деревнях. Это означает, что им легче сохранять родной язык и традиции. Однако это также означает, что китайские корейцы в своём большинстве остаются крестьянами, причём, зачастую, весьма бедными, и что их социальный статус в китайском обществе не слишком высок.
Подавляющее большинство корейцев Китая – граждане КНР, но некоторые ещё с пятидесятых годов имеют северокорейское гражданство. Большинство живущих в Китае обладателей северокорейских паспортов имеет неплохие связи в Пхеньяне. Остальные корейцы Маньчжурии (да и сами китайцы) часто и, похоже, не без оснований воспринимают обладателей пхеньянских паспортов как потенциальных или реальных агентов северокорейских спецслужб, и относятся к ним весьма настороженно. С другой стороны, в последнее десятилетие, когда экономическая ситуация в Северной Корее из просто тяжёлой стала совсем катастрофической, в Китай бежало немало жителей КНДР. По самым скромным оценкам, там сейчас скрывается несколько десятков тысяч северокорейских перебежчиков. Северокорейские беженцы находятся в Маньчжурии нелегально, работают батраками в хозяйствах местных богатых крестьян, официантками и посудомойками в дешёвых ресторанах, выполняют иную малооплачиваемую работу. Время от времени китайские власти ловят этих нелегалов и высылают их в Северную Корею. До недавнего времени выданных пхеньянским властям перебежчиков ждала верная смерть, но сейчас к ним относятся гораздо мягче – слишком уж их теперь много. Впрочем, особого рвения в деле охоты за беглецами китайские полицейские не проявляют, так что подавляющее большинство нелегалов благополучно остаётся в Китае. Конечно, цель многих из них – Южная Корея, однако Сеул не очень стремится приглашать к себе беглецов, которые, скорее всего, станут источником дополнительных проблем (как социальных – внутри страны, так и международных – в отношениях с Китаем).
В последние годы на национальную самооценку китайских корейцев немало влияет интенсивное развитие связей КНР с Южной Кореей. Эту страну в Китае сейчас часто воспринимают как пример для подражания, так что понятно, что китайские корейцы в последнее время стали гордиться своими кровными связями с ней. В том, что эти связи являются столь уж «кровными», нельзя не усомниться, ведь у 9 /10 китайских корейцев их предки были выходцами из тех провинций, что после 1945 года вошли в состав Северной, а не Южной Кореи. Впрочем, такие историко-генеалогические тонкости сейчас мало кому известны и мало кого волнуют: быть связанным с Южной Кореей – это престижно. В 1992 г. Южная Корея и КНР установили между собой дипломатические отношения. Вслед за этим в Южной Корее начался «китайский бум», который пришёл на смену «российскому буму» 1988-1992 гг. Из «российского бума» ничего толком не вышло, надежды корейских предпринимателей на стремительное развитие торговли с Россией оказались иллюзорными, а вот с Китаем им повезло куда больше. Сейчас в Китай направляется более 10% всего южнокорейского экспорта, и он является вторым по значению (после США) объектом корейских инвестиций. Дешёвая и дисциплинированная рабочая сила привлекает в Китай немало иностранных капиталов. Корейские бизнесмены, особенно средние и мелкие, часто устраивают свои заводы и мастерские в Маньчжурии, и охотно нанимают туда местных корейцев. С ними и языковых проблем нет, и сами они как-то понятнее своим единоплеменникам. С другой стороны, активная деятельность корейского бизнеса и корейской дипломатии в приграничных районах вызывает некоторую настороженность у китайских властей, которые, как можно предположить, боятся возникновения корейского сепаратизма в будущем.
С начала 1990-х годов многие этнические корейцы КНР стали приезжать (часто – нелегально) на заработки в Южную Корею. По данным южнокорейской иммиграционной службы, в 2000 г. в стране находилось примерно 160 тысяч граждан КНР. Среди примерно половину составляют именно этнические корейцы. Время от времени в южнокорейской печати появляются сообщения о том, что полиции удалось раскрыть очередную группу перевозчиков, которые промышляли тайной доставкой нелегалов в Корею. Однако всех не переловишь, слишком уж велик соблазн. Маньчжурия – это один из самых бедных регионов Китая, и те полторы-две тысячи долларов, которые удачливый и работящий нелегал может заработать на какой-нибудь сеульской стройке за месяц, для Маньчжурии – целое состояние, годовой доход неплохо оплачиваемого служащего.
В последние несколько лет развился даже такой экзотический промысел, как поставка в Корею невест из числа маньчжурских кореянок. Для этих женщин Южная Корея – это страна-сказка, и они готовы выйти за кого угодно, лишь бы только попасть в неё. Предприимчивые дельцы воспользовались этим и открыли агентства, в которых сватают девушек за тех, кто при других обстоятельствах едва ли бы смог найти себе приличную пару: инвалидов, пожилых вдовцов, бывших заключённых и т.д. В 1996 г., например, в Корею было ввезено почти 10 тысяч невест из Китая. Легко догадаться, что эти браки не всегда оказываются удачными. Порою жертвами выступают «импортированные» жены, а порою – и «экспортеры» мужья, которые становятся для иных предприимчивых девиц лишь трамплином в процветающую Южную Корею.
![Восточный портал [oriental.ru]](/pic/11.gif)
Форум
Проза
