Андрей Ланьков

Чэболь: гибель гигантов?

Опубликовано: «Русский журнал» 26 августа и 2 сентября 2003 года

На протяжении почти всей своей истории Корея была страной бедной и слабой, так что не удивительно, что в языках других народов не так-то много заимствований из корейского. Однако есть одно корейское слово, которое сейчас известно во всем мире - и даже недавно было включено в английские толковые словари. Слово это - «чэболь». Так называются многопрофильные семейные холдинги, которые на протяжении многих лет доминировали в корейской экономике.

Однако последние годы стали для чэболь временем неудач, и похоже, что результаты состоявшихся 19 декабря 2002 года президентских выборов не вызвали радости в штаб-квартирах корейских супер-концернов. Новый президент Но Му Хлн, бывший диссидент и правозащитник, заметно левее своего предшественника и наставника Ким Тэ Чжуна, который тоже когда-то считался радикалом.

За Но Му Хлна голосовали в основном молодые избиратели - те, кому нет и сорока. Они уже не помнят страшной нищеты шестидесятых, так что правление генералов для них - в первую очередь время диктатуры. О том, что эта диктатура попутно совершила "корейское экономическое чудо" и вывела страну из нищеты, большинство сторонников Но Му Хлна как-то не задумывается. Авторитарный режим Пак Чжон Хи и его преемников (1961-1987) воспринимается ими как зло, с наследием которого надо покончить - и чем быстрее, тем лучше.

Однако ясно, что корейские холдинги - чэболь в их нынешнем виде являются неотъемлемой частью этого наследия.

ДНИ СЛАВЫ

История чэболь началась после 1961 г., когда к власти в Сеуле пришел генерал Пак Чжон Хи и его единомышленники, мечтавшие о превращении Кореи в развитую индустриальную державу. В те годы мечта эта казалась полной утопией - Корея была одной из самых нищих стран Азии и по уровню ВНП на душу населения примерно соответствовала Судану. Поскольку Корея лишена природных ресурсов, то единственно приемлемой для нее моделью была развитие экспороориентированной экономики. При этом особое внимание было решено уделить развитию тяжелой промышленности. Пак Чжон Хи понимал, что успешно работать в этой области могут только крупные фирмы. Поскольку таких фирм в Корее тогда не было, их следовало создать. Этим генерал и занялся.

Пак Чжон Хи целенаправленно отобрал несколько десятков фирм, которые казались ему наиболее перспективными. Основным критерием отбора были при этом личные качества руководителей, а никак не особенности возглавляемых ими фирм. Генерал Пак назначал «кандидатами в олигархами» тех бизнесменов, которых он знал и организаторским способностям которых доверял.

В некоторых случаях критерии отбора могли быть совершенно личными. Так, основатель Daewoo Ким У Чжун в середине шестидесятых был широко известен в корейских деловых кругах как склонный к авантюризму, но удачливый бизнесмен. Однако превратить свою компанию в чэболь он смог только после того, как Пак Чжон Хи узнал, что Ким У Чжун - это сын любимого школьного учителя генерала. После этого президент стал всячески покровительствовать Ким У Чжуну. В результате небольшая экспортно-импортная фирма, основанная в 1967 г. и имевшая в тот момент всего пятерых сотрудников, всего лишь через пять лет превратилась в одну из крупнейших компаний страны.

Фирмам, во главе которых стояли высочайше отобранные бизнесмены, предоставлялись разнообразные привилегии. Самой важной из них был льготный доступ к кредитам - как внутренним, так и иностранным (все корейские банки после переворота 1961 г. были национализированы). Правительство предоставляло гарантии иностранным кредиторам и заказчикам чэболь. Руководители чэболь должны были отвечать на это дисциплинированным исполнением правительственных рекомендаций, и, в первую очередь, расширением экспорта - даже в ущерб собственной прибыли.

Понятно, что эта система создавала идеальные условия для коррупции. Пока был жив сам Пак Чжон Хи, ситуация находилась под контролем: генерал был аскетом и чиновников своих держал в страхе Божием. Однако при его приемниках Ро Дэ У и Чон Ду Хване чэболь все чаще влияли на правительственные решения с помощью конвертов с наличкой...

Годы «экономического чуда» стали временем беспрецедентного роста корейской экономики. В 1965-1985 годах ВНП Южной Кореи вырос в 20 раз. Главным двигателем роста было расширение экспорта промышленной продукции - и почти вся эта продукция производилась на заводах чэболь. В результате чэболь заняли доминирующие позиции и в экономике страны. К 1985 г. совокупные продажи пяти ведущих чэболь составляли 53% южнокорейского ВНП. Этот показатель оставался практически неизменным до конца 1990-х годов.

Параллельно шла и диверсификация холдингов. К концу семидесятых большинство крупнейших чэболь представляло из себя многопрофильные фирмы, которые стремились производить все: от радиоприемников до танкеров, от автомобилей до пулеметов. Вполне типичен в этом отношении концерн Hyundai, который к началу 1990-х годов выпускал автомобили, бытовую электронику, корабли, вооружение, станки, микросхемы, а также владел электростанциями, строил объекты под ключ в третьих странах и вел крупные экспортно-импортные операции. Практически во всех вышеперечисленных отраслях были задействованы и предприятия двух других чэболь «первой тройки» - Daewoo и Samsung (впрочем, последний обзавелся собственным автомобильным производством сравнительно поздно - только в девяностые годы). Чэболь поменьше не могли себе позволить подобной универсальности, однако и они были активны в десятках отраслей, которые часто не имели ничего общего друг с другом.

Чэболь оставались семейными фирмами, хотя и разросшимися до гигантских размеров. И поныне во главе большинства чэболь находятся либо их основатели, либо, чаще, сыновья и внуки основателей. По состоянию на 2000 г., примерно три четверти холдингов «верхней тридцатки» контролировались семьей основателя. Во главе многочисленных дочерних фирм, входящих в состав чэболь, также обычно находятся племянники, сыновья и внуки Отца-Основателя. Обильно представлены члены клана и среди прочих топ-менеджеров, так что в большинстве чэболь возможны только два пути к вершине власти: будущий топ-менеджер должен или родиться в семье основателя или, на худой конец, жениться на девушке из этой семьи.

По своей структуре корейские чэболь представляют собой холдинги, в состав которых входит несколько дочерних компаний. В 1994 г. чэболь ведущей пятерки (Hyundai, Daewoo, Samsung, LG, SK) включали в свой состав 210 дочерних кампаний - иными словами, примерно по сорок компаний на каждый холдинг. Если же говорить о тридцати крупнейших чэболь, то в их составе в том же 1994 г. насчитывалось 616 компаний. Компании эти были связаны сложной системой перекрестного владения акциями, которая означала, что чэболь фактически принадлежал сам себе, а все стратегически важные решения принимались в правящем клане. Не принадлежащие к этому клану «простые» акционеры почти не влияли на дела холдинга.

С самого начала чэболь были тесно связаны с правительством, которое выступало гарантом их безопасности. Ошибочные решения и неудачные инвестиции, которые могли бы привести к банкротству обычную фирму, сходили чэболь с рук, ведь в случае кризиса государство всегда было готово прийти им на помощь. В результате в Корее возникло убеждение, что чэболь в принципе не может обанкротиться.

Результатом этого стала исключительная популярность чэболь как работодателей. Корейцы традиционно ценят стабильность своего рабочего места, и чэболь считались воплощением этой стабильности. До "азиатского кризиса" в чэболь существовала система пожизненного найма. Если человек попадал на постоянную работу в такую корпорацию, то он обычно оставался там до самой отставки. В крайнем случае, его могли перевести на другое место, но не уволить. На работу в большинство чэболь поступали по открытому конкурсу, и обычно на каждую вакансию претендовало несколько десятков университетских выпускников. В последние два-три десятилетия должность в крупном концерне была гарантией стабильности и принадлежности к среднему классу.

В целом в корейском обществе к началу девяностых годов сложилось двойственное отношение к чэболь. С одной стороны, корейцы гордились этими гигантами и их значением в мировой экономике. Для большинства тех, кто помнил голод и нищету старой Кореи, гигантские холдинги были символом корейской экономической и технологической мощи.

С другой стороны, новое поколение корейцев относилось к чэболь по-другому. Те, кто родились в шестидесятые, уже не помнят времен, когда электричество в городах подавали по графику, а белый рис считался пищей богачей. Нынешний уровень жизни им кажется вполне естественным, и беспокоят их уже иные вопросы: неравенство в доходах, загрязнение окружающей среды, слабое развитие системы социального обеспечения - короче говоря, обычные проблемы богатой страны.

Вдобавок, на многих тридцати- и сорокалетних повлияла та политизированная атмосфера, в которой жило корейское студенчество 15-20 лет назад, в годы их молодости. Нелегальное чтение Маркса и Маркузе - любимое времяпрепровождение студенческих активистов восьмидесятых - не могло не оставить своего следа, и новое поколение корейцев оказалось куда левее своих предшественников. Коммунизм они, конечно, больше строить не собираются, но по большинству вопросов они придерживаются примерно тех же взглядов, что и европейские социал-демократы. Для тех, кто моложе сорока, чэболь - воплощение старой авторитарной системы и символ коррумпированных связей между государством и бизнесом. В лучшем случае молодежь готова признать за чэболь былые заслуги - и тут же добавить, что свою историческую роль они уже сыграли.

И ДНИ ПОРАЖЕНИЙ...

Если бы не «азиатский кризис», подспудное недовольство чэболь, наверное, не скоро бы привело бы к серьезным политическим последствиям. Однако кризис ударли по чэболь с особой силой - и во многом изменил ситуацию в стране.

Характерной особенностью предкризисных лет стал рост задолженности чэболь. Корейские фирмы всегда легко прибегали к займам, на что был ряд причин. Во-первых, банки, в том числе и иностранные, охотно давали им кредиты, так как чэболь считались хорошими заемщиками: в условиях быстрого экономического роста выплачивать долги было не сложно, а в случае проблем на помощь, как ожидалось, всегда придет правительство. Во-вторых, сами чэболь охотно брали в долг - по тем же самым причинам. В-третьих, руководство чэболь не очень стремилось увеличивать количество акционеров, так как это в принципе могло ослабить семейный контроль над концерном. Наконец, очень часто кредиты предоставлялись не банками, а другими фирмами, относящимися к той же самой чэболь.

В результате в начале 1990-х гг. отношение собственных средств к заемным средствам (debt to equity ratio) у корейских средних и крупных компаний составило 3,1 (для сравнения, аналогичный показатель в США равнялся 1,67, на Тайване - 0,87). У чэболь этот показатель был еще выше - в среднем в 1997 г. у 30 ведущих компаний отношение собственных средств к заемным средствам равнялось 5,2. Именно это сделало чэболь особенно уязвимыми во время "азиатского кризиса" 1997 г.

Осенью 1997 года до Кореи докатился валютный кризис, который начался несколькими месяцами ранее в Таиланде и Индонезии. В конце года произошла катастрофическая девальвация корейской валюты. Впервые за многие годы сократился ВВП, резко вырос уровень безработицы. В 1997-1999 годах произошло то, что несколькими годами ранее казалось абсолютно невозможным: один за другим обанкротились несколько чэболь, включая Daewoo и Kia - два холдинга, которые многие годы входили в первую десятку чэболь. На грани банкротства оказался и крупнейший южнокорейский конгломерат - Hyundai. Во всех чэболь прошли массовые увольнения, и десятки тысяч "белых воротничков" оказались на улице. Для большинства это было тяжелейшим шоком - ведь до того корейцы были уверены: из чэболь не увольняют.

Кризис как таковой продолжался недолго, и уже через пару лет макроэкономические показатели вернулись к прежним значениям. В 2000 г. ВВП вырос на 8,8%, а в 2002 г., как ожидается, его рост составит примерно 6%. Безработица тоже вернулась к докризисному уровню, и сейчас составляет примерно 2,9%.

Однако тревожная зима 1997-98 гг. оставила свой след. После кризиса корейцы потеряли свой былой оптимизм, уверенность в том, что «завтра будет лучше, чем сегодня». Старая экономическая политика, воплощением которой были и остаются чэболь, оказалась скомпрометированной не только в глазах левых, но и среди "молчаливого большинства". Корейцы считают, что именно чэболь и их политика виноваты в том, что «азиатский кризис» так тяжело ударил по Корее.

РАСПАД ИМПЕРИЙ

Кризис 1997 г. разразился как раз накануне президентских выборов - и предоставил оппозиции шанс, которого она не упустила. Новым президентом страны стал Ким Тэ Чжун, многолетний противник военных режимов, выступавший против них еще с шестидесятых годов (один раз генералы его даже приговорили к смертной казни). Реформа чэболь в его планах занимала отнюдь не последнее место - и, придя к власти, он приступил к ее реализации.

Главной мишенью реформ стали те черты чэболь, которые делают их непохожими на западные компании, и, соответственно, выглядят "неправильными" с точки зрения нынешней экономической ортодоксии. К таким "ненормальным" чертам относятся многопрофильность концернов, а также семейно-клановый характер управления фирмами и связанная с этим "непрозрачность" менеджмента. Разумеется, беспокойство вызывала и огромная задолженность чэболь.

Еще до своего официального вступления в должность, в январе 1998 г., Ким Тэ Чжун провел совещание с руководителями пяти крупнейших чэболь (причем совещание было организовано таким образом, чтобы у олигархов не оставалось сомнений в том, кто же в доме хозяин). В ходе этого совещания - а также серии переговоров, которые прошли летом того же года - чэболь пошли на уступки.

Под правительственным давлением чэболь согласились выбрать определенную специализацию, и «добровольно» обязались избавиться от тех дочених компаний, которые занимались непрофильными отраслями. Например, LG продала свое производство полупроводников компании Hyundai Electronic Industries, которая тогда входила в состав холдинга Hyundai (сейчас это - независимая компания Hynix). Samsung отделался от сравнительно небольшого автомобильного подразделения, которое он создал незадолго до кризиса, а Hyundai приобрел ряд предприятий нефтехимии, которые раньше принадлежали иным группам.

В ходе реформ были распущены две из трех крупнейших чэболь страны: обанкротившийся холдинг Daewoo, и находившийся на грани банкротства Hyundai, а также ряд более мелких чэболь. Удалось снизить и задолженность чэболь: отношение собственных средств к заемным средствам у фирм первой тридцатки сейчас составляет 1,9. Это, конечно, весьма высокий уровень по меркам большинства стран, но по сравнению с ситуацией предкризисной ситуацией улучшение очевидно - даже если принять во внимание, что это сокращение отчасти отражает «творческий подход к бухгалтерской отчетности».

В результате реформ последних лет часть чэболь прекратила свое существование, распавшись на мелкие группы, а часть - заметно уменьшилась в размере. Например, на месте Hyundai Group сейчас возникло около десяти независимых компаний, каждая из которых специализируется в какой-то одной отрасли: Hyundai Motors производит автомобили, Hyundai Heavy Industry - корабли и станки, а Hynix (бывший Hyundai Electronic Industries) занимается полупроводниками и микросхемами. Многие из этих «малых Hyundai» являются уменьшенной копией распавшейся - или, скорее, разогнанной - чэболь: они также представляют из себя группы компаний, тесно связанных между собой перекрестным владением акций и всякого рода "особыми отношениями".

Однако, реформировать обанкротившуюся фирму - это одно, а пытаться навязать реорганизацию фирме процветающей и влиятельной - совсем другое. Хороший пример тому - концерн Samsung, который после краха Daewoo и реструктурирования Hyundai стал крупнейшим из корейских холдингов. В правление Ким Тэ Чжуна Samsung удачно отбивал атаки реформаторов из президентского окружения. Холдингу пришлось пожертвовать рядом непрофильных или малоприбыльных подразделений: сейчас его состав входят 14 фирм, а не 80 - как в июле 1997 года, как раз накануне кризиса.

Однако ядро Samsung'а сохранилось, а руководителем чэболь остался Ли Кун Хи - сын Ли Бён Чхуля, основателя компании. Ли Кун Хи, кстати, сейчас считается богатейшим человеком Кореи. Его личное состояние оценивается в 1,4 мрлд. дол. Это - сравнительно немного для предпринимателя такого уровня. Однако в корейских условиях надо, скорее, учитывать совокупное богатство клана, а не богатство его отдельных членов. Братья, племянники и прочие родственники Ли Кун Хи также обладают немалыми состояниями - и действуют, как правило, совместно. Важно, что во главе большинства отделившихся от «старого» Samsong'а компаний стоят члены того же самого клана - дети, внуки и прочие родственники Ли Бён Чхуля, который основал компанию в 1938 г. и превратил ее в чэболь в шестидесятые годы.

Впрочем, похожая ситуация сохраняется и во многих других компаниях, которые под правительственным давлением были вынуждены предоставить независимость своим непрофильным подразделениям. Так, например, на базе Hyundai возникло несколько независимых компаний. Точное количество «малых Hyundai» пока назвать невозможно, так как сложная система перекрестного владения акциями (а также споры между тремя наследниками покойного основателя чэболь) превращают раздел чэболь в сложное и многоэтапное мероприятие, окончательные итоги которого пока не ясны.

Самые крупные из осколков былой группы Hyundai - это Hyundai Motors (автостроение), Hyundai Heavy Industries (кораблестроение) и Hynix (электроника, ранее именовался Hyundai Electronic Industries). Во главе Hyundai Motors и Hyundai Heavy Industries стоят родные братья, сыновья отца-основателя Hyundai Чон Чжу Ена, скончавшегося в 2001 г. Кстати, одним из сыновей был и недавно покончивший с собой Чон Мон Хон, глава Hyundai Asan - бывшего подразделения концерна (а ныне - самостоятельной компании), которое занималось инвестициями в Северную Корею.

Продолжающееся господство тех же самых кланов в выделившихся из чэболь компаниях ставит под сомнение формально провозглашенную «независимость» новых компаний - тем более, что кланы действуют очень сплоченно: сказывается чувство семейной солидарности, столь характерное для корейцев. Показательно, что подавляющее большинство фирм, возникших в результате распада чэболь, сохраняют старые названия, которые обычно включают в себя наименование распущенной группы.

НОВАЯ МЕТЛА?

В последние пару лет стало казаться, что реформа чэболь выдыхается. Однако победа Но Му Хёна вновь радикализировала ситуацию. Показательна реакция фондового рынка на результаты президентских выборов: после избрания Но Му Хёна акции всех чэболь ощутимо упали в цене. В течение первого «послевыборного» месяца акции фирм, входящих в холдинг Samsung потеряли в среднем 10,3% своей стоимости. Акции фирм второго по размерам холдинга - LG - подешевели на 12,8%.

В первые месяцы своего правления Но Му Хён сделал несколько заявлений, в которых изложил основы своей будущей политики по отношению к конгломератам. В феврале представитель президента недвусмысленно заявил: «Даже если экономическая ситуация ухудшится, мы не собираемся отказываться от регулирования деятельности чэболь. Наоборот, мы еще энергичнее будем добиваться прозрачности менеджмента и уничтожения коррупции». Иначе говоря: «реформа любой ценой» - даже ценой экономического роста.

Один из руководителей Корейской федерации предпринимателей (FKI) в интервью с New York Times даже назвал нового президента "социалистом". Слово это в Южной Корее считается достаточно оскорбительным (слишком уж сильны ассоциации с диктатурой Ким Ир Сена и его семейства на Севере), и Но Му Хен потребовал извинений. Руководство FKI тут же объяснило, что журналисты неправильно поняли их позицию, однако всем понятно: погорячившись, представитель FKI сказал то, что о новом президенте действительно думают в штаб-квартирах корейских компаний.

Но Му Хён собирается резко повысить налог на наследство, что, как он рассчитывает, со временем подорвет позиции семейных кланов в руководстве холдингов. Правительство также собирается расширить права рядовых акционеров на подачу групповых исков, в которых бы в судебном порядке оспаривались решения менеджмента, связанные с управлением фирмой. По-видимому, соответствующие изменения в корейское законодательство будут внесены уже летом этого года. Правительство рассчитывает, что новыми возможностями воспользуются в первую очередь мелкие акционеры, которые не принадлежат к господствующим кланам. Члены господствующих кланов крайне недовольны таким поворотом событий: они опасаются, что в скором времени чуть ли не любое их решение будет оспариваться в судебном порядке. Понятно, что это сделает крайне затруднительным келейное принятие решений; понятно также, что это до крайности затруднит управление концерном и, скорее всего, негативно скажется на ходе его дел.

Наконец, администрация стремится ослабить связи между фирмами, входящими в один и тот же чэболь. Новое законодательство предусматривает ограничение займов внутри холдинга. Кроме того, Но Му Хён ужесточает контроль над финансовыми подразделениями чэболь. Цель новых ограничений - сделать невозможной практику предоставления льготных кредитов внутри холдинга.

Впрочем, в последние месяцы отношение былого радикала к чэболь заметно смягчилось. В июне Но Му Хён пригласил руководителей крупнейших концернов на обед. Чтобы подчеркнуть демократизм своего подхода, президент назначил встречу в недорогом ресторане поблизости от своей резиденции. С аппетитом поедая фарщированную женьшенем курицу (блюдо это, несмотря на его кажущуюся экзотичность, в Южной Корее считается вполне демократичным), президент поблагодарил олигахов за поддержку новой администрации и выразил надежду на то, что им «удастся сработаться». Означает ли это, что реализм приходит на смену радикальным мечтаниям? Что же: поживем-увидим...