Андрей Ланьков

Конец чеболь

Опубликовано в журнале «Эксперт», №31 (385) 2003 год. В отличие от обыкновения, здесь приводится отредактированный, а не авторский вариант текста. Дело в том, что мне самому статья понравилась больше после того, как с ней поработали редакторы. Я даже сохранил противорчащее правилам транскрипции Холодовича написание "чеболь"

В начале августа покончил с собой глава Hyundai Чон Мон Хун. Его гибель стала смертным приговором для холдинга Hyundai -- остатков некогда крупнейшего чеболя. Кроме того, она означает крах системы полуофициальной экономической поддержки КНДР южнокорейскими компаниями, которая сложилась в последнее десятилетие

Смерть на рассвете

Рано утром 4 августа охранник компании Hyundai Asan, совершая очередной обход территории, обнаружил на асфальте двора безжизненное человеческое тело. Он вызвал полицию, и уже через несколько часов сеульские СМИ сообщили о том, что "дело о северокорейских миллионах", которое лихорадит всю южнокорейскую верхушку уже полгода, получило трагический поворот. Найденный во дворе компании Hyundai Asan труп принадлежал ее руководителю Чон Мон Хуну.

Полиция констатировала самоубийство. Причиной смерти Чона, по результатом вскрытия, стали "множественные травмы внутренних органов, возникшие от воздействия мощной внешней силы". Экспертиза также констатировала высокое содержание алкоголя в крови погибшего. Версию самоубийства также подтверждают открытое окно в офисе Чон Мон Хуна на 12-м этаже, и три предсмертные записки: одна предназначалась для жены, другая -- для генерального директора компании, а адресат третьей не разглашается (подозревают, что она адресована президенту или генеральному прокурору страны).

Смерть Чон Мон Хуна нанесла тяжелейший удар холдингу Hyundai -- одного из немногих корейских чеболей, которым удалось пережить "азиатский кризис". По-видимому, теперь Hyundai суждено окончательно распасться на большое число небольших компаний. В результате, под вопросом оказалась вся система экономических взаимоотношений между Северной и Южной Кореей, которая была создана в 90-х годах и центральным элементом которой был чеболь Hyundai.

На Север

54-летний Чон Мон Хун был пятым сыном и главным наследником умершего в 2001 году основателя холдинга Hyundai Чон Чжу Ёна. Впрочем, под руководством Чон Мон Хуна находились, скорее, "осколки империи": реструктуризация корейских холдингов и споры между наследниками отца-основателя привели к тому, что из состава группы вышли многие компании. В результате Чон Мон Хун смог сохранить под своим контролем лишь 11 из 80 фирм, некогда входивших в состав чеболь (среди "сепаратистов" оказалось и автомобилестроительное подразделение холдинга Hyundai Motors).

Ядром "малой Hyundai", которой руководил Чон Мон Хун, была компания Asan, занимавшаяся инвестициями на севере Корейского полуострова. В 1990-е гг. северокорейское направление привлекало особое внимание Чон Чжу Ёна. Это и понятно: отец-основатель Hyundai сам родился в Северной Корее и начал инвестировать туда сразу же после того, как экономические контакты с Севером были разрешены властями (это случилось в 1989 году). В своих проектах на севере полуострова Hyundai, по сути, была проводником политики южнокорейского правительства в отношении КНДР.

Дело в том, в последнее десятилетие в Южной Корее осознали, что объединение страны по германскому образцу сулит немалые неприятности. На реконструкцию северокорейской экономики придется затратить огромные деньги -- по разным оценкам, от одного до трех триллионов (!) долларов. Поэтому в Сеуле стремятся избежать коллапса северокорейского режима и последующего внезапного объединения. Стратегическая задача Сеула -- сделать процесс слияния двух корейских экономик как можно более длительным и постепенным.

С особой активностью эта политика стала проводиться после того, как в 1997 году президентом Южной Кореи был избран бывший правозащитник Ким Тэ Чжун. Ким Тэ Чжун начал проводить так называемую "солнечную политику", направленную на односторонние уступки Северу, смысл которой заключался в том, чтобы поддерживая Север способствовать его модернизации, смягчению режима и развитию межкорейского диалога.

В годы правления Ким Тэ Чжуна Сеул превратился в одного из важнейших доноров Пхеньяна (несмотря на то, что обе Кореи формально находятся в состоянии войны). В 2000 году размер только официально признанной помощи составил 113,8 млн долларов (стоит вспомнить, что объем южнокорейского экспорта на Север в том же 2000 году равнялся 272,8 млн долларов). Однако бОльшая часть помощи носит непрямой и скрытый характер. Это стало возможно благодаря особой модели взаимоотношений бизнеса и власти, которая сложилась в Корее с 1950-х гг. Бизнес традиционно прислушивался к пожеланиям власти и был готов браться даже за явно убыточные проекты, если его просили сделать это во имя "высших интересов корейского народа". В такой покорности был немалый рассчет -- власти поощряли послушные фирмы кредитами, экспортными квотами, гарантиями и множеством иных способов.

Сплошные убытки

Во главе инвестиционного наступления на Север оказался концерн Hyundai. Именно ему принадлежит самый масштабный из всех южнокорейских проектов в КНДР -- Кымганская туристская зона. Замысел проекта весьма прост: южнокорейские туристы отправляются в КНДР на круизном лайнере, любуются там видами гор Кымган, а потом возвращаются домой. Во избежание нежелательных контактов северокорейские власти удалили из туристского района все местное население и обнесли его территорию колючей проволкой, предоставив южанам возможность гулять по этой живописной резервации. Таким образом, кымганский проект не создает для северокорейской стороны политических проблем, но зато приносит ощутимые валютные поступления.

Неизвестно, задумывал ли Чон Чжу Ён весь проект как филантропическую акцию или все же рассчитывал получить прибыль (последнее кажется более вероятным), но даже если такие расчеты действительно существовали, то они не оправдались. Чон Чжу Ён скончался весной 2001 года. К этому времени группа Hyundai инвестировала в Кымганского проект 305 млн долларов, а выручка составила всего лишь 62,2 млн долларов. В своих первоначальных расчетах организаторы проекта исходили из того, что ежегодно Север будет посещать 500 тысяч человек. В действительности же за все три года в горах Кымган побывало только 390 тысяч южан. Вдобавок, число туристов стало постепенно сокращаться: интерес к северокорейской экзотике со временем сошел на нет. Проект был спасен от краха только в результате прямого государственного вмешательства.

В большинстве случаев инвестиционные проекты в КНДР приносили южнокорейским компаниям одни убытки. Пожелавший остаться анонимным южнокорейский топ-менеджер так объяснил прессе причины провалов: "Для нормальной работы наши инженеры и менеджеры должны иметь возможность хотя бы говорить с северокорейскими рабочими. Нам это не разрешается. Как можно эффективно управлять предприятием в таких условиях?!" Действительно, для Пхеньяна главным политическим риском является то, что, работая вместе с южанами, северяне узнают, насколько велико отставание их страны от "марионеточного неоколониального режима" на Юге. Это общение решительно пресекается -- даже если ограничения идут во вред делу. Часто звучат жалобы на непонимание северокорейскими номенклатурщиками элементарных принципов бизнеса, их неповоротливость, а также склонность предъявлять "богатым южанам" совершенно непомерные требования.

Купленный саммит

Впрочем, проблемы Hyundai и других южнокорейских компаний никак не влияли на "солнечную политику". В июне 2000 года в столице КНДР впервые за всю историю раскола страны встретились главы двух корейских государств. Встреча Ким Тэ Чжуна и Ким Чен Ира была единодушно объявлена "историческим прорывом", "переломным моментом в новейшей корейской истории". Правда, большинство независимых экспертов не разделяло охватившего прессу энтузиазма. Но скептиков слушали немногие: в 2000 году президент Ким Тэ Чжун был удостоен Нобелевской премии мира. В официальном решении Ноблевского комитета указывались две его главные заслуги: борьба за демократию в годы правления военных режимов и деятельность по восстановлению мира на Корейском полуострове.

Но уже спустя два года в Южной Кореи разгорелся скандал. сентябре 2002 года лидеры правой оппозиции сделали парламентский запрос, в котором говорилось то, о чем многие подозревали уже давно. Правая оппозиция заявила, что левоцентристское правительство Ким Тэ Чжуна весной 2000 года с помощью руководства концерна Hyundai тайно перевело в КНДР несколько сот миллионов долларов. За эти деньги, как утверждалось, и было куплено согласие северян на проведение саммита, расчистившего президенту дорогу к Нобелевской премии.

Поначалу правительство попыталось отрицать все обвинения, но вскоре, под давлением все новых фактов, ему пришлось согласиться на официальное расследование. Специально созданная в итоге подтвердила все обвинения и выдвинула новые. Выяснилось, что реальная сумма "платы за саммит" составила 500 миллонов долларов, и что деньги эти, по "просьбе" правительства, были перечислены концерном Hyundai. Дополнительную пикантность ситуации придавало то, что перевод денег осуществлялся при содействии южнокорейской разведки. Обещание о переводе этой суммы было дано Ким Чен Иру в апреле 2000 года, и только после этого он дал свое согласие на встречу с южнокорейским президентом.

Понятно, что от "просьбы" правительства страны руководство Hyundai отказаться не могло. Во-первых, это противоречило бы устоявшимся канонам корейского бизнеса. Во-вторых, многие подразделения холдинга Hyundai находились под угрозой банкротства и остро нуждались в правительственной помощи. В-третьих, еще здравствовавший в то время отец-основатель Чон Чжу Ён сам был горячим стороником инвестиций на Север. Престарелый олигарх не обращал внимания на то, что эта политическая филантропия приносила немалые убытки и стала одной из причин трудностей, с которыми столкнулся его чеболь.

Время для раскручивания "дела о северокорейских миллионах" было выбрано оппозицией с очевидным политическим рассчетом. Весь скандал начался в сентябре 2002 года, за несколько месяцев до намеченных на декабрь президентских выборов. Однако, несмотря на все усилия оппозиции, новым президентом страны стал Но Му Хён, представитель той же самой лево-центристской Демократической партии нового тысячелетия, к которой принадлежал и Ким Тэ Чжун. Понятно, что новая администрация попыталась погасить скандал, но особого успеха ей добиться не удалось. Когда президент отказался продлить срок полномочий специальной комиссии по расследованию "северокорейского дела", оппозиция добилась того, что дело официально передали в Генеральную прокуратуру.

Конец чеболя

В ходе разбирательства всплыли новые факты. Выяснилось, что помимо огромных взяток Пхеньяну руководство Hyundai делало и тайные взносы в предвыборный фонд Демократической партии нового тысячелетия, а также давала взятки видным деятелям президентской администрации. Главным фигурантом дела стал бывший секретарь президента Пак Чи Вон, который весной 2000 года и вел тайные переговоры с северокорейцами о проведении саммита. Выяснилось, что он получил от Hyundai "за услуги" около 12 миллионов долларов. Впоследствии Пак помог холдингу в получении кредитов и правительственных льгот. Под следствием оказались и другие фигуры из президентского окружения.

В конце июля прокуратура взяла подписки о невыезде у ряда руководителей Hyundai, в том числе и у Чон Мон Хуна. Таким образом, над его головой определенно собирались тучи. Однако ситуация не казалась столь уж серьезной. В конце концов, мало кто из глав чеболей не побывал под судом или, хотя бы, под следствием. Сам Чон Чжу Ён, основатель Hyundai, в начале 1990-х гг. был осужден по обвинению в нелегальном финансировании предвыборной кампании. Поэтому трагический поворот дела оказался для всех полной неожиданностью и породил подозрения в убийстве. Однако и это предположение выглядит сомнительно: в Корее олигархи регулярно попадали в темные истории -- и никогда еще дело не кончалось убийством или даже "смертью при невыясненных обстоятельствах". Впрочем, по большому счету не столь уж важно, покончил ли Чон Мон Хун с собой в минуту депрессии или, что куда менее вероятно, был убит. В любом случае его гибель означает серьезные изменения в корейском бизнесе и в его отношениях с государством.

Во-первых, гибель Чон Мон Хуна стала смертным приговором для холдинга Hyundai, всего лишь пять лет назад -- крупнейшей из всех корейских чеболь. Пока Чон Мон Хун был жив, существовала надежда на восстановление старого конгломерата -- пусть и в сильно урезанном виде. Чон Мон Хун мог договориться со своими братьями, да и его связи в президентском окружении кое-что значили. Сейчас реставрация невозможна, и братья Чон Мон Хуна заявили, что отныне собираются действовать совершенно самостоятельно. Это означает, что Hyundai разделит судьбу Daewoo, Kia, Hanbo и многих иных чеболей, которые не смогли пережить последствий "азиатского кризиса" и распались на ряд независимых компаний. Теперь из крупных чеболей продолжают функционировать как единые холдинги лишь два -- это Samsung и LG.

Во-вторых, под угрозой оказалась модель полуофициальной поддержки Севера, которая сложилась в последнее десятилетие. Именно готовность участвовать в политических играх правительства (и своего отца) стоила Чон Мон Хуну жизни, а его компаниям -- процветания. В последние годы корейский бизнес не рвется исполнять просьбы правительства: в новых условиях выгоды от такого рвения сомнительны, а риски -- очевидны. Вот уже три или четыре года власти изо всех сил пытаются уговорить холдинг Samsung инвестировать в КНДР. Вскоре после гибели Чон Мон Хуна представитель Samsuing заявил, что конгломерат готов пойти на это только если северокорейские власти "гарантируют инвестиции, а также предоставят свободу коммуникации, передвижения и использования валюты". Понятно, что для Пхеньяна такие требования политически неприемлимы, так что заявление Samsung означает принципиальный отказ от инвестиций в КНДР. Такую же позицию публично заняло еще несколько крупнейших южнокорейских компаний.

В то же время поддержка Севера необходима из стратегических соображений. Соответствующие ассигнования можно, конечно, выделять и из бюджета, но в этом случае неизбежны политические дебаты. Правая оппозиция будет обвинять правительство в "преступной мягкости". Вдобавок, корейское общество весьма поляризовано, многие недовольны односторонним характером отношений с Севером и постоянными уступками Пхеньяну, с которым страна по-прежнему находится в состоянии войны. Со временем это недовольство будет расти, а решать политические задачи за счет частного бизнеса, похоже, больше не удастся. К сожалению, "дело Чон Мон Хуна" возникло не в самый удачный момент: напряженнность на Корейском полуострове стала возрастать как раз тогда, когда Сеул начал испытывать дополнительные проблемы с воздействием на своего беспокойного соседа.